По мнению Ольги, центральная проблема заключается в том, можно ли применять физическое наказание к детям. Законопроект о профилактике семейно-бытового насилия предназначен для защиты всех членов семьи, независимо от их возраста и пола.
Абьюзер всегда слабее жертвы, морально и психологически. Как пережить домашнее насилие
Квалифицированный психолог Марина Баталина делится рекомендациями, как справиться с ситуацией или помочь близким, которые сталкиваются с насилием в семейной жизни.
- В январе в Екатеринбурге судом был осужден на четыре года мужчина, который, по итогам расследования, довел свою жену до самоубийства. Экспертная комиссия установила, что из-за жестокого обращения у женщины развилось состояние психической напряженности, которое привело к восприятию своей жизни как безвыходной, — так обозначено в судебном постановлении.
- В марте в Самарской области было возбуждено уголовное дело против участкового, который на протяжении 16 лет в состоянии алкогольного опьянения избивал свою жену. К сожалению, его жена, испытывая страх и стыд, в полицию не обращалась, опасаясь, что это негативно сказалось бы на его работе и их общем финансовом положении.
- В октябре в Ревде стали известны случаи угроз, исходящих от 31-летнего мужчины, который систематически жестоко обращался со своей 45-летней сожительницей, однако она решилась обратиться в полицию с просьбой о помощи.
Данное явление в психологии называется абьюзом. Так называют поведение, склонное к насилию и манипуляции в близких отношениях — будь то романтические, семейные или родительско-дочь-материнские. Обидчик и жертва всегда связаны и взаимозависимы, однако такое взаимодействие недопустимо. Именно поэтому тема домашнего насилия привлекает внимание как со стороны общественников, так и властей. Как пережить такую ситуацию, как успешно выбраться из нее с минимальными травмами и почему многие жертвы полагают, что заслуживают такое отношение — с этими вопросами мы обратились к психоаналитику Марине Баталиной.
Мы также предоставляем возможность вам поделиться своими историями: пишите на адрес permyakova@revda-info.ru (мы гарантируем полную конфиденциальность).
— Как понять, что происходящее со мной — это абьюз?
Как правило, процесс абьюза проходит через несколько этапов. Первый этап обозначается как нарастание напряжения. В этот период обидчик еще способен контролировать свое внутреннее напряжение, вызванное его неспособностью справляться с обыденными задачами. Однако долго продолжаться это не может, что приводит ко второму этапу — насилию над жертвой. Энергия агрессора, как правило, разрушает жертву как морально, так и физически.
На следующем этапе абьюзер, выплеснув всю свою агрессию, повторно восстанавливает контроль над своими действиями и чувствами. Жертва в этот момент оказывается крайне необходима агрессору, поэтому тот старается всячески восстановить и укрепить зависимость жертвы от него. Четвертый этап, часто называемый новым «медовым месяцем», характерен тем, что обидчик выдает себя за любящего и заботливого партнера. Он точно знает, что болит у его жертвы и что ей нужно, и таким образом еще больше привязывает ее к себе.
Абьюз может быть психологическим, проявляющимся в осуждениях, шантаже, угрозах, запугивании, убеждении жертвы в ее неполноценности.
…Я также пережила насилие, но со стороны своей матери. Она воспитывала меня очень строго. Мамино наказание заключалось в том, что она могла ударить меня ремнем за что угодно. Приходила домой немного позже — и получала, как следствие! На прогулки мне позволяли выходить после всех обязательных кружков всего на один час. Друзей домой приглашать было под строгим запретом, а за плохие отметки можно было ожидать побоев — даже за четверки.
Единственным моим защитником был отец, но я не могла рассказать ему о своих переживаниях, потому что тогда мамино наказание стало бы вдвойне жестоким.
Мама постоянно утверждала, что она меня любит, и применяет такие методы воспитания, чтобы я выросла достойной и добилась в жизни того, что она не смогла. Именно поэтому у меня была возможность заниматься художественными и музыкальными кружками, но на танцы, о которых я мечтала, я не могла пойти — по ее словам, это было бы неправильным, и я бы могла ее опозорить.
В подростковом возрасте я нередко думала о самоубийстве, но боялась, что если я не смогу это реализовать, то моя мать отомстит мне. Знаете, как стыдно, когда тебе 15 лет, мама наказывает тебя как маленькую девочку, когда тебе нельзя было гулять позже восьми вечера, когда нельзя было надеть даже юбку до колена, поскольку это выглядело бы, как призыв к извращениям, по ее мнению.
В итоге я сбежала из дома, когда мне исполнилось 18 лет, и с содроганием вспоминаю те годы, когда меня заставляли ходить на занятия по музыке или изобразительному искусству. Несмотря на то что я не занимаюсь ни тем, ни другим сейчас, у меня есть дочь, и я никогда не повышаю на нее голос.
Мой отец давно ушел из жизни, но я встретила прекрасного мужа, который по своему характеру напоминает папу (не зря говорят, что девушки обычно выбирают мужей, похожих на своих отцов). Когда я начинаю проявлять черты характера, аналогичные моей матери (например, повышать голос), он сглаживает конфликты и успокаивает меня, за что я ему очень благодарна.
Как государство должно защищать пострадавших
По словам юриста Ольги Гнездиловой, во многих странах существуют охранные ордера — специальные предписания, запрещающие агрессорам приближаться к жертвам насилия или контактировать с ними. Полицейские выдают краткосрочные ордера сроком на десять дней, и если основания для применения ордера сохраняются, срок продлевается в суде. Ольга отмечает, что за нарушения условий охранного ордера также должна быть установлена жесткая ответственность, в противном случае речь идет лишь о минимальных штрафах.
В России женщины часто не готовы обращаться за помощью к властям, поскольку им отсутствует возможность где-либо укрыться — они могут жить в одной квартире с агрессором. Однако в некоторых странах за законом о охранных ордерах подразумевается, что из общего жилья уходит именно обидчик, — объясняет Ольга. — В настоящее время мы ведем дела с несколькими женщинами, которые снимают жилье с детьми, хотя по закону они владеют половиной квартиры наравне с агрессорами. Данная ситуация также требует поправок в законодательство.
Женщины, когда они в синяках и с сотрясением мозга, вынуждены покидать свои дома, устраивать детей в садики и школы, однако без прежней прописки это невозможно. По словам Ольги, именно это мешает им обращаться в полицию, и они продолжают надеяться, что ситуация разрешится сама собой. К сожалению, природа домашнего насилия такова, что оно, как правило, лишь усугубляется, и со временем начинает угрожать жизни.
Следует также утвердить комплексные поправки в законодательство, чтобы установить не только уголовную ответственность за домашнее насилие, но и обеспечить пострадавшим бесплатную юридическую и психологическую помощь, а также право на оставление в своем доме или на доступное перемещение, включая помощь в адаптации детей на новом месте. Без этих условий было бы неправильно возлагать на пострадавших ответственность за то, почему они не уходят из ситуации насилия.
Если ты уйдёшь, я подожгу дом твоих родителей
Настя познакомилась с будущим партнёром в семнадцать — их отношения длились почти три года. Они встретились в интернете и сразу пошли на свидание в кино. Парень проявлял вежливость и учтивость и работал в сфере медицины. Настя вспоминает, что первый год их общения прошел идеально, и не было испытаний для ссор. Но затем парень завел дурную компанию: стал приходить под кайфом, часто срывался, кричал без причины.
Он заставлял меня чувствовать себя неполноценной, уверял, что я делаю все неправильно и не стою его внимания. Тогда начали появляться первые побои. Я никому не рассказывала об этом, прятала синяки под рукавами и думала, что у него просто сложный период, — делится своими переживаниями Настя.
Три года назад, в ночь с 9 на 10 мая, парень сообщил о праздновании победы с друзьями. В 2:14 ночи он позвонил Насте, прося срочно забрать его. Она помчалась на машине на встречу к нему. По дороге он молчал, а когда они приехали, произнес: “Кажется, я убил человека”. Настя обернулась, увидела, что он держит в руках резак, погружаясь в панику и страх. Воспоминания о той ночи разбились на слёзы, страх и мгновения недопонимания: кто тот человек рядом с ней, куда делся любимый, заботливый молодой человек? В конечном итоге раненый сохранил жизнь, и Настя узнала, что он даже не написал заявление, так как это обошлось бы в сумму, отложенную им на машину.
После того случая ей запретили выходить из дома и общаться с друзьями. Он мог спокойно прижать её к стене и душить за то, что Настя поехала к своим родителям.
Постоянные насмешки о работе, увлечениях и мечтах казались незначительными по сравнению с физической агрессией и психологическим насилием. Он часто провозглашал: “Ты моя, поняла? Увижу кого-то рядом — убью”. Настя не сомневалась в угрозах. “Не лезь к чужим детям, рожай своих”. “Если ты уйдёшь, я подожгу дом твоих родителей.” Он смеялась злорадно, когда слышал её страх.
На протяжении времени Настя ощущала невыносимое желание не открывать глаза по утрам во всем этом безобразии. Одной из устрашающих ситуаций стала его настойчивость называть её своей женой, он упорно требовал, чтобы Настя расписалась с ним и забыла всех своих родных. Она хотела уйти, и в то же время осознавала, что не хочет жить, проводя минуты, смотря в потолок, задавая себе вопросы: Почему это происходит со мной? За что мне это? Её собственный кредит у него казался полной ловушкой, поэтому в конце концов ей пришлось заставить его вернуть долг и разорвать с ним отношения: когда Настя наконец приняла решение уйти, он стал угрожать, что украдет и отравит её собаку, подожжёт дом её родителей. Этот период стал для неё просто ужасным. Он клялся в любви и обещал все изменить, пока не осознал, что она готова уйти — и тогда его поведение изменилось на глазах.
Девушка наконец решилась разорвать отношения. Она поехала к родителям без него и рассказала всю правду о своих страданиях. Отец помог Насте разорвать контакт так, чтобы её партнер не мстил ей.
Это действительно страшно: изначально абьюз встречается в маске идеального партнера. Год все шло хорошо: он заботился, любил, был тем, с кем она мечтала быть рядом. Но потом он стал жестоким в закрытых дверях. Напротив же в компанни он играл роль идеального парня — ни её мама, ни его мама ничего не знали о том, что происходит.
Сама виновата
Постепенно осознание того, что она убила мужа, пришло к Ольге, хотя сразу ум об этой мысли не принимал. Первые ее мысли были связаны с тем, как устроить жизнь сына, зная, что ей предстоит сесть в тюрьму. Она вызвала сестру и адвоката, чтобы оформить опеку над сыном. И только потом решила обратиться в полицию.
Этот прагматизм стал основой обвинений и осуждения по предумышленному убийству. Эта глава подчеркивает Ольгину боль, когда она осознала, что именно ее действия привели к таким последствиям. В процессе извне ее будут под прессингом общественные мнения, которые не желают замечать свои собственные проблемы.
Муж Ольги был старше ее на 14 лет и имел предшествующий опыт брака, в котором неоднократно возникали проблемы с неоправданной ревностью и агрессией. Но суд не учел факты ее предыдущего опыта. Подобные обстоятельства приводили к недопониманию и переговорам.
Я часто сталкивалась с формулировкой «сама виновата» от полиции и прокуроров. Это типичное явление, связанное со всеобъемлющим осуждением, и в этом я чувствовала лишь внутреннюю неприязнь. Я переживала жестокие и болезненные чувства, когда слушала ложные показания со стороны сестры и предыдущей супруги мужа, которые умалчивали многие факты. Сестра мужа даже поменяла свое свидания во время расследования. Я испытывала мучительные ощущения.
Были моменты, когда я делала себе больно. Непрекращаемое чувство вины насчет совершенного преступления, даже после того, как я понесла наказание в виде общественных работ. Я критиковала себя и сожалела о потерянном времени вдали от сына, о том, что была лишена моментов его взросления, подобно важным событиям: первый класс, первый шаг, его празднование нового года. Каждую ночь я думала о том, что могла бы спасти сына от психиатрической больницы, куда он попал после моего наказания. Я причиняла себе боль всякий раз, думая о своих действиях, мучаясь от угрызений совести. Я думала, что не могу позволить себе слабости в условиях, когда это считается непозволительным.
Как-то я осознала: страдая из-за прошлого, я лишаю себя настоящего. Я собрала себя с последними силами. То, что было, не исправить. Я должна сохранить то, что имеется.
Вернуть себя и продолжить жить
В 2011 году я чувствовала себя жертвой. Все против меня. Но теперь я воспринимаю произошедшее как опыт, который важно осознать и рассказать другим, — делится Ольга. – Я больше не прячу тот факт, что я убила мужа, и что вынуждена была ответить за него. Я перестала воспринимать себя виноватой в том, что произошло. Эта история научила меня выставлять на первый план свою безопасность и безопасность моего ребенка. Не верить клятвам и обещаниям, а судить о человеке по его действиям. И больше не думать, что я могу быть виновата в плохом обращении с собой. Нельзя терпеть и ждать, когда агрессор изменится. Этого не случится никогда, и это не ваша вина. Вы не можете влиять на ситуацию, когда рискуете своим телом и жизнью.
Если бы я могла изменить только одну вещь в своем прошлом, то это была бы надежда на то, что действуя болезненно и позволяя мужу поднимать на меня руку, лишая сна и мучая эмоционально, я смогу сохранить семью и сделать отца для своего ребенка. Мне всегда казалось, что смогу понять и простить мужа — именно так я думала. Я хочу предотвратить такие делания в будущем.
Ольга сделала колоссальную работу над собой, хотя в процессе поддерживать себя было невероятно сложно. Основные стимулы — ее сын и желание помочь другим жертвам домашнего насилия, которые сталкиваются с предвзятостью и нежеланием общества принимать и защищать их.
Тюрьма оставляет отпечаток на самосознании и восприятии окружающего мира, разжигает проблемы самоуважения и самопринятия. Я смогла вернуть чувство собственной ценности только в этом году благодаря помощи психотерапевта. Я разобралась с негативными установками и осознанием того, что я не виновата в недостойном отношении. Я поняла, что плохое случается с хорошими людьми. Сейчас я уверена, что смогу постоять за себя, поскольку занимаюсь Крав-Мага (система самообороны) у одного замечательного тренера.
Моя внутренне переведенная сила к изменениям проявляется в любви к сыну. Все это время я стремилась вернуть связь с ним. Найти контакт с тем, кого я люблю больше всего. И, конечно, я стараюсь восстанавливать свою ценность, помогая другим.
Олеся и Тимур. Изменял мне, когда я была на 8-м месяце беременности
– С Тимуром мы прожили два замечательных года. Он был заботливым человеком, семейным мужчиной. Он проявлял внимание, дарил цветы, писал романтичные сообщения. Мы поженились, и я забеременела, — рассказывает Олеся. – Но когда я была на восьмом месяце, его поведение изменилось кардинально.
Мужа часто не было дома, ему стало безразлично мое состояние. Сначала я думала, что причина кроется в работе. Он мог возвращаться домой после долгого отсутствия лишь для того, чтобы выяснить отношения, а затем снова пропадать. Позже я узнала, что у него появилась другая. Он свободно развлекался с любовницей, пока я находилась в больнице.
Олеся испугалась и не понимала, что происходит.
– Я старалась обсудить проблемы. Если это трудности, я бы готова была приложить усилия, чтобы справиться с этой ситуацией.
После укрепления здоровья я родила здоровую дочку, а в день выписки Тима выбрал провести время с любовницей.
– Мое решение — все изменить. Я озвучила это Тимуру, он покаялся: мол, я осознал все, давай сохраним семью, я тебя люблю. В тот момент я хотела ему верить и доверяла.
Через некоторое время в семье последовали неблагоприятные изменения, и пришлось продать жилье, чтобы переехать к родителям Тимура.
– Через месяц после ужасной жизни, заполненной драками и постоянными отъездами мужа, я поняла, что нам пора расстаться.
Я постоянно находилась в состоянии тревоги. Тимур стал явно агрессивным – если раньше он мог просто грубо подтолкнуть меня, то вскоре стал швырять меня, как вещь.
Может, в какой-то степени я спровоцировала, но это все равно было больно, и молчать было нельзя.
Свекровь активно помогала мне с ребенком и медленно начала брать на себя все обязанности. Увидев, как меня угнетают и подавляют, она полностью отстранила меня от кормления и ухода за дочерью. И когда однажды я не выдержала и сбежала из дома, мне не позволили забрать ребенка. Я нашла новое жилье, однако забрать дочку так и не удалось — мне просто не открыли дверь.
Несколько месяцев я сталкивалась с отказами в инстанциях, так как они предоставляли только рекомендации, а мне требовалась реальная помощь. Муж угрожал и оскорблял меня по мобильному телефону. Он даже пришёл к моей начальнице, чтобы убедить её, что я должна отказаться от ребенка. К счастью, у меня была адекватная руководительница.
Словно весь мир рушится, Олеся пришла к инспектору по делам несовершеннолетних и заявила о намерении рассказать взахлеб свою историю на Первом канале, чтобы получить помощь.
– В тот же вечер мне вернули ребенка, и я уехала в Тулу. Здесь я ощутила силы, особенно когда обратилась в кризисный центр. Но террор со стороны мужа продолжался — он пытался вернуть дочь. Я уверена, что притязания по отношению к нашей девочке стали средством манипуляции над мной. Тимур с матерью угрожали мне, отслеживая мою геолокацию.
Несколько месяцев назад я подала на развод.
– Я была напугана, что, когда суд закончится, он может забрать дочь. Но работа психологов доказала свою эффективность. Сейчас я уверена в себе и не боюсь его. Мой совет женщинам, которые сталкиваются с насилием — нужно сразу разрывать такие связи.
Моя ошибка была в том, что я сама увлеклась в эту ловушку. Если бы я приняла решение сразу, все это разрешилось бы проще.
Евгения и Юрий. Муж принуждал меня к сексуальным извращениям и избивал в постели
– Мы с Юрием прожили в браке почти 13 лет, у нас двое детей. В начале, как у большинства молодоженов, у нас были только приятные моменты. Но в нашей жизни произошла автокатастрофа, где муж серьезно пострадал — ему была проведена трепанация черепа. После этого в семье началась полоса чередующихся проблем, Юрий изменился: он стал принуждать меня к странным и извращенным сексуальным актам, которые мне были совсем неинтересны. За каждый отказ он наказывал меня.
На работе у Евгении начали подозревать, что в ее семье не все благополучно. Но она никогда не делилась своими переживаниями с коллегами. Свекровь, которая проживала в одной квартире, делала вид, что ничего не замечает.
– Юра сильно ревновал меня ко всем подряд. Я постепенно прекращала общение с подругами, знакомыми. Через короткое время я снова забеременела. У Юри было ощущение, что ребенок не от него — свекровь усугубляла ситуацию. Из-за давления я была вынуждена сделать аборт, хотя очень хотела этого малыша. Это оставило тяжелый след в моей душе; я не обратилась к психологу.
Сначала Евгения искала оправдания для Юрия, несмотря на свои чувства, но со временем они иссякли.
– Из-за отсутствия поддержки я начала переписываться с другими мужчинами, хотя не планировала встречаться с ними. Я лишь искала утешения, чтобы почувствовать себя нужной. Муж увидел переписку и жестоко избил меня — у меня был сотрясение мозга. Полиция реагировала безразлично, считая это семейным делом.
В очередной раз они примирились — приняли решение начать с чистого листа.
– Однако все пошло по кругу, как в страшном сне. Я забрала детей и уходила, муж вновь мирился, каялся. А я… я снова прощала его.
Вскоре Евгения решилась подать на развод, тайком от мужа. Она надеялась, что ему придет повестка, когда она будет в безопасности. Но все пошло не так.
– Юра увидел документ и стал меня душить, избивать, пытался сбросить с балкона.
Под давлением ситуации, им пришлось вместе поехать в суд. Там, увидев меня в синяках с заплаканным лицом, меня обратили в свою пользу и отказались возвращать заявление о разводе. Я решила, что нужно притвориться и успокоить Юрия. Затем снова забрала заявление, однако уже строила планы, как поступить в дальнейшем.
С таким тираном мирная жизнь уже была просто мечтой. Всю эту песню дети видели своими глазами. Старшая дочь всегда уходила с матерью, но однажды она осталась, когда отец обвинил ее в предательстве.
– Я узнала о Кризисном центре, после очередного избиения пришла к ним: тогда у меня оказалось сломанное ребро. А когда мы пошли в магазин, пока муж ждал на улице, я ушла с младшим ребенком через другой выход и просто убежала.
Евгения снова подала на развод, но забирает его уже без намерения.
– Сейчас старший ребенок с отцом, а мы скрываемся. Я уже не боюсь его, находясь на расстоянии. Теперь я могу твердо действовать. Да, он снова просит прощения и обещает, что все изменится. Но мне больше не хочется верить в это. Я знаю: если вернусь, он меня может убить.
Побег и суд
Мы были в браке 6 лет, когда я решилась оставить его. Это стало возможным благодаря работе с психологом, которая мне открыла глаза на ситуацию. Она пояснила, что мужчины, проявляющие агрессию в семье, часто извиняются перед женщинами, которые продолжают прощать, однако жизнь детей не вернуть. В другой раз агрессор может поступить так, что это закончит с печальными последствиями. Что же тогда делать дальше?
Я спланировала свой побег заранее. Сняла квартиру, собрала необходимые бумаги и как только муж уехал, незаметно покинула дом. Он не знал, где я, так как я тщательно скрывала свои действия. Сразу следовал иск о разводе. В суде его спросили: «Почему вы избивали свою жену?» Он ответил, что таким образом воспитывал меня. Я не обращалась в полицию, поскольку все родственники знали о происходящем. Они говорили: «Сама виновата. Сама замуж за него выходила.»
Но это были не последние мои испытания. После развода муж вывел встречный иск и требовал возможность общения с ребенком. Он настаивал на проведении ДНК-экспертизы. Якобы она должна была подтвердить, что Арсений — его сын, и это дало бы ему право на регулярные встречи. Я спрашивала: Вова, зачем ты это делаешь? Я не против общения — я просто боюсь за сына.
Когда я поняла, что после экспертизы мне придется постоянно видеть его и отдавать сына в его руки — я приняла решение согласиться с его требованиями. Я сказала, что ребенок не от него, и дело закрылось.
Сегодня Арсений не вспоминает о папе. Ему уже девять лет — он учится в третьем классе. Отношения с ним были сложными, и мы пошли к психологу, так как после развода он часто изображал черные миры в своих рисунках. Я полагала, что ребенку просто нравится рисовать темными красками, но психолог объяснила, что это результаты негативного воздействия в окружении. Потребовалось время, чтобы он забыл ужасные воспоминания из детства и начал использовать другие цвета.
Недавно мы с сыночком случайно встретили его отца на улице. Он подошел к Арсению и начал говорить, как он вырос и какой он хороший. Сын был в замешательстве. Я объяснила ему: настоящие любящие люди заботятся друг о друге, интересуются их жизнью, поздравляют с праздниками. А твой отец ни разу не поинтересовался нашей судьбой, поэтому он просто чужой.
Инна, Челябинск: Без квартиры, но и без синяков
Мы познакомились по случайному стечению обстоятельств: подруга пригласила меня в клуб, чтобы познакомить с другом своего мужа. Однако вместо Александра мне понравился Кирилл, который был немного старше и выглядел солидным и умным. Оказалось, он — доктор математических наук, ушел в бизнес и обрел достатки.
Кирилл был дважды разведён. Я не понимала, как его бывшие жены могли отказаться от такого симпатичного и образованного человека. По завершении своего обучения в вузе мне нужно было срочно искать жилье и у меня не было особых планов. Поэтому я переехала к Кириллу, звала его «партнером» в большой удобной квартире в центре Челябинска. Кирилл оставил свой коттедж первой жене, а трешку — второй.
Первый раз Кирилл поднял на меня руку, когда мы пробыли вместе три месяца. Он был пьян и начал высказывать претензии на тему того, что я часто куда-то ухожу и недостаточно люблю его. Я первой мыслью, естественно, собиралась уехать, но не знала, куда: к родителям в мизерную деревню? Они бы только порадовались, как я выбралась из того, что им казалось удачным. Я попыталась намекнуть маме на настоящую ситуацию, но она подумала, что я просто расстроилась и сказала, как важно прощать и восстанавливать отношения.
Те следующие моменты, когда Кирилл избивал меня с регулярной частотой, были самыми страшными в моей жизни. Народное поверье о том, что таким образом он меня любит, было слишком сильным. Я поняла, что не могу дальше терпеть. Указание на беременность вызвало особенно жестокую реакцию. Я не знала, как жить, если у меня нет ничего. Одной с ребенком, без средств к жизни и поддержки, я решила вернуться к родителям в деревню.
Кирилл снова забрал меня от родителей, но я не рассказала им о своих переживаниях, боясь их огорчить. После некоторых мирных дней Кирилл снова стал агрессивным, повалив меня на пол и ударив пару раз по животу. Я попала в больницу, и мне срочно сделали кесарево сечение.
Я испытала шок — молоко у меня не появилось, я была чем-то вроде нервного комка весом в 45 килограммов, осознала, что так больше продолжаться не может, и перестала бояться всего. У меня не было выбора. Я гуляла с сыном и не переживала о том, что будет дома. Я начала ходить на встречи с подругами, стать более активной — поступила в университет на второе образование, работала в туристической фирме и зарабатывала на своих клиентах проценты. У меня стали появляться собственные деньги — ведь все источники расходов были зависимы от мужа, который все привозил сам.
Кирилл не ожидал такой наглости — в итоге его губила цинизм и самоуверенность. Он ушел в запой. Мы почти перестали общаться. Дело в том, что Кирилл нашел другую девушку, значительно моложе меня. Когда нашему сыну исполнилось пять, Кирилл снова сильно избил меня на дне рождения ребенка, и я несколько дней не могла покинуть дом.
