Ночь была уже глубокой, когда большой желтый автобус Икарус с гармошкой полуприцепа пересек расстояние примерно в 20 километров от Спитака. Дорога стала горной и медленно поднималась к небольшому местному перевалу. На этапе подъёма, сквозь низкие облака, начал падать снег, создавая атмосферу зимнего холода и уединения.
Стихия, уничтожившая три города Армении за 30 секунд: землетрясение 1988 года
Декабрь 1988 года стал черной страницей в истории Армении и всего Советского Союза. Ужасным катализатором данной трагедии стало землетрясение 7 декабря, которое привело к разрушению трех крупных городов: Спитака, Гюмри (известный тогда как Ленинакан) и Ванадзора (сейчас Кировакан). В общей сложности пострадали 21 небольшой город и около 350 деревень. В данной статье мы поделимся подробностями этого ужасного события, унесшего множество жизней.
По официальным данным, число жертв составило около 25 000 человек.
Стихия не поддавалась контролю человека и потрясла около 40% территории страны. Несмотря на то что столица республики, Ереван, практически не пострадала, ее жители все равно ощутили легкие подземные толчки.
День катастрофы: что произошло 7 декабря 1988 года в Армении
Среда, 7 декабря 1988 года, началась как обычный день в одной из советских республик. Взрослые жители Армении разошлись по своим рабочим местам, а дети — учились в школе и играли в детском саду. Мирная жизнь людей неожиданно была нарушена в 11:41 по местному времени, когда в крупном северо-западном городе Спитаке начались подземные толчки. Всего за несколько секунд интенсивность землетрясения достигла 9 баллов по шкале Рихтера.
Спитак, ставший эпицентром трагедии, был практически полностью разрушен, а число жертв в городе достигло 4 000 человек. Город Гюмри (Ленинакан) также сильно пострадал: его разрушения составили две трети от общего числа зданий, а количество погибших — от 15 000 до 17 000 человек. В общем, катастрофа затронула около 1,1 миллиона граждан.
К концу землетрясения около 17% общего жилого фонда республики было разрушено — это примерно 7500 зданий. Стихия также нарушила транспортные связи между городами, разрывая участки важных автомобильных и железнодорожных путей.
ПУЛЕМЕТЫ НА ПОЕЗДАХ
— Сколько вы смогли извлечь из-под руин?
— Мои солдаты за три недели со дня землетрясения, до нового, 1989 года, вытащили из-под завалов 25 тысяч живых людей и около 20 тысяч трупов. Этот момент навсегда останется в моей памяти. Первоначально на место происшествия прибыли Ереванский и Тбилисский полки Гражданской обороны, за ними последовали Донецкий, Ногинский и Волгоградский полки…
— Был ли полк из Баку?
— Да, первый батальон был загружен на самолет Ил-76, однако не дойдя до Спитака, он врезался в гору, и более 250 солдат и офицеров погибли в этом инциденте.
— Участвовала ли эта трагедия в снижении напряженности между армянами и азербайджанцами?
— Увы, нет. Я дал указание установить пулеметы на эшелонах с строительными материалами, которые направлялись через Баку в Армению. Там пытались перекрыть железнодорожные пути.
В течение первых нескольких дней спасателям удалось извлечь из-под обломков множество выживших в трех армянских городах. Фото: Александр ГРАЩЕНКОВ/РИА Новости
ОТЕЦ НЕ СПАС ДОЧЬ
— Гуманитарную помощь предоставил весь мир?
— Да, более ста государств. Мы занимались распределением этой помощи. Иностранные спасатели прибыли на пяти самолетах. На память осталась информация о нескольких сотнях человек, приехавших из США, Израиля, Австрии, Италии и Франции. Например, французы разбирали завалы в школе в Ленинакане. Один из их хирургов, когда открыл плиту, увидел детей, лежащих с открытыми глазами. Этот человек не выдержал и умер от сердечного приступа.
— Были случаи краж гуманитарной помощи?
— Некоторые самолеты разгружались в Москве. Позже дубленки и обувь из этих рейсов всплыли на Рижском рынке. Премьер СССР Рыжков смог закрыть эту утечку. Я слышал, что кавказская мафия устраивала массовые перестрелки. Позже грузы отправлялись в Ленинакан. Мы восстановили взлетно-посадочную полосу всего за пять дней. На месте варили асфальт и лили бетон. Также мы организовали хлебопекарни и молочные заводы. Один из местных партийных лидеров, занимающегося ликвидацией последствий землетрясения, получил от российского премьера Силаева в подарок 40 соток под Москвой, где построил четырехэтажный дом.
— Глава Минздрава СССР Чазов привез 98 врачей?
— Да, среди хирургов были медики со всего Союза. Я помню двух врачей-азербайджанцев, которые работали с пострадавшими армянами. Один из них чуть не пострадал сам, когда его родного брата едва не убили армяне в Ленинакане. У другого, хирурга по фамилии Сабибов, дочь была травмирована, в то время как он работал сутки напролет. Когда он узнал о состоянии своей дочери в приемном, то отправил ее в очередь, а пока она ждала операции, она, к сожалению, скончалась.
Число погибших было особенно велико в Спитаке, который находился в эпицентре землетрясения — почти каждая семья пережила утрату близких. Фото: Р. МАНГАСАРЯН/РИА Новости
Икарус Николая Рыжкова
На следующий день, 8 декабря, была создана комиссия по ликвидации последствий катастрофы, которую возглавил председатель Совета министров СССР Николай Рыжков. Он прибыл в Армению с уверенностью, что сможет организовать работу за 2–3 дня и вернуться обратно в Москву, однако оказался задержан на два месяца. Моя задача заключалась не только в том, чтобы сидеть и наблюдать, а в обеспечении достаточного количества людей, техники и организации деятельностей, чтобы спасти как можно больше жизней, а затем подумать о восстановлении городов. В первые дни Рыжков сталкивался с сотнями оскорблений от плачущих сирот и вдов: «Где краны? Где самолеты?» Но он выстоял под этим психологическим давлением. Уже через неделю к нему начали обращаться не просто с уважением, но и с благодарностью и любовью. Повсюду возникли бригады с собаками, а пострадавшим была оказана помощь — медицинские пункты активно разворачивались, нередко под открытым небом или в палатках. Люди чувствовали, что о них заботятся, что власть находится на месте и делает всё возможное, чтобы помочь. В Спитаке Николаю Рыжкову был установлен прижизненный памятник от благодарных граждан. Его до сих пор считают национальным героем. Вся республика знала привычный красный Икарус, на котором Николай Иванович передвигался по Армении.
На данной фотографии председатель Совета министров СССР Николай Рыжков (второй слева) возглавляет комиссию Политбюро ЦК КПСС в районе бедствия.
Время спасателей
В Спитаке и многочисленных соседних поселках не осталось ни больниц, ни дорог, ни общежитий. Не хватало воды, которую подвозили рискуя жизнью. Под командованием полковника Ростислава Мединского солдаты и офицеры организовали временный наземный водопровод длиной в 25 километров и установили пять перекачивающих станций, что помогло предотвратить угрозу эпидемии и обеспечило работающих врачей необходимыми ресурсами. Врачи использовали спитакский стадион для операций, проводя их ночью при свете горящих покрышек. Уже за несколько дней удалось восстановить железные дороги и построить временные взлетно-посадочные полосы. Каждый день в Армению прибывали самолеты с донорской кровью со всех уголков СССР. Также к нам приезжали геологи, альпинисты и спелеологи. Загвоздка состояла в доставке техники. Чтобы перевезти нужное количество подъемников, тракторов, грузовиков и самосвалов в горную республику, потребовались недели. В условиях, когда каждая минута была на вес золота, это казалось вечностью.
Работать спасателям было нелегко в условиях отсутствия электроэнергии, в атмосфере хаоса и паники, когда над городом поднимался сизый дым. «Мы работали трое суток практически без отдыха», — вспоминает один из спасателей. — Нельзя было терять время. Люди под завалами умирали от ран и холода. Каждая секунда — это чья-то жизнь. Лишь через три дня у нас появилась возможность немного отдохнуть,» — делится своими воспоминаниями спасатель Сергей Щетинин. Он рассказывает, что по сей день, спустя 35 лет, воспоминания о том, как они извлекали живых и мертвых из-под обломков, вызывают шок. Однажды, крановщик, разбирая завалы в школе, поднял плиту и увидел десятки мертвых первоклассников. В Спитаке установлен памятник дворняге по имени Жужа, которая спасла и согрела годовалую девочку Лалу, оставшуюся под завалами. Также стала известна история Эммы Акопян, которая провела семь дней под обломками вместе с трехмесячной дочерью Мариам. Сначала она кормила ребенка своим молоком, потом — собственной кровью. Но они выжили. «Не дай Бог ни одной матери пройти через то, что испытала я. Я надеялась на спасение, но были моменты полного отчаяния,» — вспоминала о своей страшной судьбе Эмма, которую называли Армянской Мадонной.
Также известна история 14-летнего мальчика из деревни Налбан, который остался единственным выжившим в многодетной семье. Он сам раскопал среди завалов одиннадцать своих родственников и похоронил их.
Фрактальная неизбежность: землетрясения будут предсказывать за полгода
Может ли открытие российских ученых помочь предотвратить трагедии, подобные разрушению в Турции?
Было, да сплыло…
С приходом нового политического режима в Армении, налаженный механизм восстановительных работ и реабилитационных мероприятий для пострадавших начал давать сбои. В Спитак появился человек по имени Хачик Стамболцян, который начал грабить. Он собрал строителей и объявил, что армяне сами будут восстанавливать свои дома, а другие могут уехать. На сегодняшний день Хачик Стамболцян все еще находится в розыске. В зоне бедствия он управлял кражей американского оборудования для производства земляных блоков, которое затем было вывезено из Спитака в Ереван и продано в Грузию вместе с двумя контейнерами запасных частей и грузовым автотягачом.
Новый режим, пришедший к власти в Армении, прекратил все проекты по восстановлению Спитака, а организации, привлеченные к восстановительным работам, покинули зону бедствия. Средства, собранные на восстановление, были злоупотреблены и распроданы. В 1991 году из Армении уехали последние строительные подразделения союзных республик, в результате чего около 70% возведенных объектов гражданского и производственного назначения были законсервированы. Многое из того, что было сделано в первые месяцы и годы по восстановлению, оказалось разрушенным или украденным.
Не был построен завод по производству черепицы из местного песка и цемента, на который губернатор Майами Джеб Буш и другие высокопоставленные американские чиновники выделили 5 миллионов долларов. Президент Армении Левон Петросян перенаправил эти средства на закупку линии по производству панелей для Ереванского железобетонного завода, владельцем которого являлся его брат.
Оборудование для завода по производству детского питания в Спитаке, средства на который предоставил Шарль Азнавур, было разгружено на Армавирском консервном заводе и отправлено через Грузию и Азербайджан в Россию.
Кроме того, камнерезная линия, стоимостью 4 миллиона марок ФРГ, установленная в Спитаке и доставленная Красным Крестом ФРГ (представленные Перчем Акопяном и Роландом Маркосяном), была разобрана и продана при режиме Левона Петросяна.
Спроектированный итальянцами завод для производства одноразовых шприцев, а также лечебный корпус, построенный Европейским Красным Крестом в 1991 году, были перевезены властями в Ереван, как и немецкая детская больница.
Не удалось осуществить планы советских властей по строительству инструментального завода в Спитаке под новым руководством. Спитакская железнодорожная станция, которая должна была стать узловой, не была реконструирована согласно проекту Министерства путей сообщения СССР, хотя соответствующее оборудование было завезено. Однако новое руководство республики решило предоставить его в другое место, где шансы на получение избирательных голосов были выше.
На территории Спитакского сахарного завода армянские строители успели завершить проект пищекомбината до 1990 года. Здесь должно было трудиться 600 человек. Для него из Одессы были доставлены новейшие технологические линии по производству крекерных печений, макаронных изделий и кондитерских изделий, а также напитков Pepsi, Fanta и лимонадов. После прихода к власти Левона Петросяна импортное оборудование было продано, а новый построенный корпус разобран, и конструкции были отправлены в Грузию.
Такой же участи подвергся сахарный комбинат, включая расположенные там железнодорожные пути, завод лимонной кислоты и лифтостроительный завод. Под его строительство отводилось футбольное поле. Быстро Минмонтажстрой СССР установил корпуса. Дорогостоящие сейсмостойкие конструкции, литые колонны, стены-сэндвичи и десять мостовых кранов предоставил Молодечненский механический завод из Беларуси. После установки оборудования начались переговоры с американской компанией ОТИС по технологическим вопросам. На открытие предприятия приехал лично Левон Петросян, который с трудом мог пройти внутри — везде стояло оборудование. После директивы о приватизации, это оборудование было продано за короткий срок, а сейсмостойкий корпус площадью 16 тысяч квадратных метров был подарен богатейшему Каджаранскому молибденовому комбинату.
Боль и печаль
На сегодняшний день ситуация в Спитаке не заметно улучшилась. Примерно 48% населения города — 1600 семей — все еще не имеют собственного жилья. Они временно живут в вагонах, рассчитанных на 3-4 года. В этих временных домах подрастает второе поколение спитакцев.
Денежная компенсация, выделенная постановлением правительства СССР за разрушенные дома, которую жители города хранили в Сбербанке СССР, пропала после распада Компартии. Других средств на строительство нового жилья у людей, которые потеряли все, нет. Они не раз обращались в различные инстанции с просьбой оказать помощь в возмещении средств по вкладам в полном объеме.
Сбербанк РФ, являющийся правопреемником Сбербанка СССР, обязан вернуть гражданам их средства с начисленными процентами и не ссылаться на изменение статуса Армении.
Корова и вязкость
Спустя девять дней поисково-спасательных работ трое наших спасателей решили навестить знакомых спасателей в Ленинакане (ныне Гюмри), который также сильно пострадал от землетрясения. Машина, направлявшаяся в Ленинакан, подкинула их к месту назначения. В Ленинакане они увидели рухнувшие девятиэтажные дома, образовавшие высокие холмы из обломков. К удивлению, эти курганы местами еще продолжали дымиться, несмотря на длительное время, прошедшее после разрушений. Запомнились шестнадцать сотрудниц обувной фабрики, погибших в потоке клея из разрушившейся емкости. Их тела пришлось вырубать из застывшего клея. Проведя целые сутки на совместных работах в Ленинакане и обменявшись опытом с местными спасателями, троим спасателям предстояло возвращаться обратно, надеясь поймать попутный транспорт до Спитака.
Тем не менее, наступила ночь, и попутный транспорт так и не попался. У дороги лежали мертвые деревень с завалившимися домами. Не светилось ни одного огня, не слышно было лая собак или голосов. Ночные птицы молчали, а ветер не шевелился. Эту полную, гробовую тишину, накрывшую окрестности, было трудно забыть. К счастью, сзади послышался звук автомобиля, вскоре грузовик подобрал их и увез в сторону Спитака — в село Ширакамут, что находилось всего в десяти километрах от спитакского лагеря. Утомленные переходом из Ленинакана, спасатели нашли ночлег у местного жителя, который предоставил им укрытие в небольшом сарае, уцелевшем во время разрушения.
Утром местный житель попросил помочь вытащить корову, зажатую под завалами коровника. Он не мог помочь ей в течение множества дней, а помощи не нашлось. Корова находилась в коровнике, немного углубленном в землю, когда крыша рухнула и придавила ее. Бедное животное не имело шансов выбраться и находилось под рухнувшим хлевом уже более десяти дней. Хозяин поил ее и кормил, как мог. Под коровой образовалась яма, заполненная продуктами ее жизнедеятельности, в которой она увязала всё глубже. Со стороны это выглядело так, словно корова была в окопе.
Обломки крыши разбирали на протяжении двух-трех часов, и наконец, принялись к корове. Однако возник вопрос: как ее вытаскивать? Не было за что ухватить животное, а подобрать веревки под брюхо застрявшей туши не удавалось. Накинув петлю на шею, спасатели предприняли попытки, но это могло не только удостоверить, что корова не смогла бы выйти, а усугубить её положение. Учитывая все эти трудности, в голове крутился стих Корнея Чуковского: «Ох, нелегкая это работа — из болота тащить бегемота!» — и это отражалось на их действиях.
После нескольких часов невыносимых усилий и хитроумных маневров, корову удалось вытащить из вязкого плена. К сожалению, встать на ноги она уже не смогла, поскольку получили травмы от падения крыши и многодневного обездвиживания. Хозяину ничего не оставалось, кроме как пустить её под нож. Это был единственный случай, когда спасатели столкнулись с подобной вязкостью и ее преодолением за все время поисково-спасательных работ. К сожалению, единственное живое животное, которое удалось извлечь из завалов, вскоре также потеряло жизнь.
В завершение
Разрушения распространились на обширной территории, но не везде они проявлялись одинаково. Дальше на восток, примерно в двадцати километрах по течению Памбака, находился город Кировакан, ныне называющийся Ванадзор. Кировакан часто подвергался дождям, что было отмечено и в минорных песенках конца ХХ века: «И что ж поделать нам? Это Кировакан. Солнце здесь не видать, дождик опять идет…» Несмотря на дожди и зимние снегопады, Кировакан избежал основной массы разрушений. Восточные районы оказались на десятибалльном уровне разрушений, в то время как Кировакан получил только восемь баллов. В городе также имелись разрушения, и были сотни погибших, однако общая обстановка, к счастью, была не столь критической, как в Спитаке. В тот день над Кироваканом, прямо вопреки песенкам, светило солнце.
Тем временем спасательные работы продолжались. Собаки зарубежных спасателей находили заваленных, и было важно быстро реагировать на то, на что именно реагировала собака — на живого или мертвого человека. Иногда быстрота принятия решения требовала краткого перевода с немецкого на армянский: «Цвай минутн — ерькý ропé» (два минуты). Подача света большими фонарями в ночную смену организовывалась различными группами — лучше выделить отдельного освещателя на краю ямы. Постепенно наладили питание рабочих: в установленном месте стояли ящики с консервами разных типов, и каждый мог взять столько, сколько нужно. Однако нередко приходилось перекусывать рядом с телами, вытащенными из завалов и выложенными на доступном месте. Уйти было некуда, времени не было. Завалы обрастали сетью проходов и пятнами расчисток, и постепенно эти участки, как бы, осваивались командами, действующими на них.
Множество деталей сливались в плотный поток событий. С течением времени обстановка постепенно менялась. Через две недели уже не находили живых людей среди завалов: прошло слишком много времени. Завалы оставались огромными. Начался разбор конструкций с использованием техники. На возвышении, неподалеку от города, взрывали сахарный завод, его искривленные многотонные емкости и прочие массивные части. Перед этим на протяжении суток простукивали трубопровод и железные колонны, спустившись в самые щели. Однако ни один человек не отозвался, и конструкции начали взрывать, чтобы разбирать их по частям техникой. Пришла смена, и сводный отряд, передав новоприбывшим свой лагерь и настановления, покинул зону Спитака и затем был расформирован, подобно отряду Ксенофонта в конце его Анабазиса.
